Из цикла, который никогда не напишут по причине зашкаливания лени.
Приснись мне послезавтра- А сколько стоит этот кулончик?
Девчонка была лет 12-13, маленького роста, неугомонно-улыбчивая. Очень загорелая и несколько раз облезшая, как впрочем, и все в этом курортном городке у жаркого моря, кудрявые хвостики на голове торчат как спутанные метёлки, и вместе с тем – прорва непосредственного обаяния и смешного кокетства. Она не дыша смотрела на меня, хлопая старательно подкрашенными ресницами и заведя руки за спину – явно сложила пальцы крестиком.
- Если ты сгоняешь за угол и принесёшь мне яблочное мороженое, будет достаточно, - с серьёзным лицом говорю я. У девочки недоверчиво округляются глаза – она уже слишком выросла, она уже привыкла, что за всё платят только деньгами.
- Или 1500 рублей, - вздыхаю я. – Выбирай.
Минуту она моргает, переводя взгляд круглых прозрачно-голубых глаз с меня на кулон и обратно. Потом срывается с места и исчезает за углом. Интересно, что победит – осторожность или желание обладать? Вкус у неё ничего так – она выбрала парный кулончик, светло-золотистая половинка яблока, стилизованная под пол-сердечка. Достаточно старая вещица – «Разделённый грех», сердце Евы. Адамово лежит у меня в шкатулке-хранилище.
Через пять минут запыхавшаяся девочка стоит передо мной, протягивая рожок с зелёным, чуть потёкшим шариком сверху. Детская вера в возможность чуда победила. Что ж, получи свою награду.
- Яблоко за яблоко, - я чуть улыбаюсь, опуская тонкую цепочку с кулончиком ей на ладонь и забирая мороженое. – Честная сделка.
Девочка сжимает кулачок и, радостно-неверяще смеясь, вприпрыжку убегает по улице в закат. Щурюсь на безмолвно бушующее алое небо – можно закрываться. Вообще-то глупо получилось – за этим кулончиком уже должны были прийти завтра и выложить за него и парный порядочные деньги… Ладно, обойдётся без парного. Додумает что-нибудь про поиск своей половинки, узнавание по тайному знаку и что-нибудь ещё. Будет хоть какая-то романтика в мошенничестве.
Ну да, вообще-то я мошенник. Продавец дешёвого антикварного хлама и бижутерии – это просто прикрытие, вполне достоверное на вечно кишащих туристами набережных. Но нормально на это не проживёшь. Приходится изворачиваться – мошенничать, спекулировать на самом святом и сокровенном – на мечтах и надежде.
Они проходят мимо моего прилавка каждый день – спесивые, довольные, расслабленные, набитые деньгами и капризами. Богатенькие буратины, слетевшие поплескаться в солёной водичке. А ночью некоторым из них снятся потрясающие сны. Сны о счастье, красоте, успехе, радости, любви и исполнении всех мечтаний. Невероятные, захватывающие, невозможные сны. Волшебные.
Они очень расплывчаты, и утром из них запоминаются только эмоции и ощущение чуда. Да и ещё какая-нибудь мелкая вещичка – браслет, колечко, подставка для ручек или игольница. Брелок, ваза, рамка для фотографий, статуэтка. Или там кулончик. Короче, всё, что можно найти в провинциальной лавке сувениров.
И вот они идут привычной дорогой к пляжу и случайно – ну конечно, абсолютно, непреложно, невероятно случайно – замечают на пыльном прилавке именно ту самую вещицу – до царапинки, до штриха, до ужаса просто. И тогда они думают – Боже, Боже, это судьба, это знак, это весть, это вещий сон, это предсказание, это, это, это… И тогда они готовы выложить любые деньги за безделушку, и тебе не нужно уговаривать их, потому что эти собственники слушают давно только самих себя и уверены, что их сны тоже принадлежат им. И удивительные, вещие – тоже. И волшебные.
Как тебе может принадлежать волшебство, если ты не волшебник? И если ты перед самым носом у мелкого, давно опустившегося, жулика-колдуна? Который не умеет рождать пламя, двигать горы, создавать чудеса, а умеет только влезать в чужие сны?.. Хах. Мороженое оказалось слишком сладким.
Завариваю чай из собственноручно выращенных ароматических трав. Мой садик периодически объедает какая-то волшебная животинка, слишком умная и сильная, чтобы я мог её поймать или даже заметить. Но Морфей с ней, даже следы её несут отпечатки Силы, и растения приобретают особенные, магические свойства, которые я, бродящий по снам неудачник, никогда не смог бы им придать.
На город быстро падает южная смоляная ночь. Сижу на большом кованом сундуке у окна, любуюсь бликами на узком речном протоке, впадающем ниже по улице в море. Вдруг вижу как на один из тонких мощёных мостиков неуклюже залезает тонкая женская фигурка. Проливаю горячий чай на пальцы и футболку, чертыхаюсь и выбегаю из дома.
Она лезет умереть, но всё равно аккуратно сняла блестящие лаковые туфельки. Она заплакана и растрёпана, и когда она оборачивается на мой окрик, в её глазах раздражения даже больше, чем испуга.
- Эй, - говорю я. – Тут мелковато, знаешь ли.
- Ничего, - отвечает она дрожащим голосом, но вздёрнув подбородок и поправляя помятую шифоновую юбку. – Зато дно каменное и голову легко разбить.
Мне хочется смеяться, глядя на эту нелепую гордость и неловкость стоящей на изрисованных перилах моста босой девушки. Пушистая прядь каре выбивается у неё из-за уха, и она постоянно раздражённо отводит её назад.
- Ну, тут не настолько мелко, знаешь ли, - я всё-таки не могу сдержать улыбку, подхожу к ней и галантно протягиваю руку. С минуту она, сомневаясь, мнётся на перилах, но потом, сознавая всю глупость положения, слегка опирается на мою ладонь и спрыгивает. Едва слышно пыхтя, долго пытается попасть ногами в туфельки. Наконец выпрямляется, ещё раз одёргивает зеленовато-лимонную юбку и с царственной лаконичностью говорит мне:
- Спасибо.
- Пожалуйста, - отвечаю я, и мы молча пялимся друг на друга ещё несколько минут.
- Тебе есть куда пойти? – спрашиваю я наконец, не выдержав этого невозмутимо-печального взгляда – словно грусть её – что-то выше этого мира и все мои потуги и присутствие не могут отвлечь и смутить её.
- Нет, - отвечает она. – Я тут посижу.
Я вздыхаю и киваю за плечо.
- Пошли, переночуешь.
В глазах её снова вспыхивает испуг. Да ладно, посмотри на меня. Разве я похож на насильника? Насильники должны быть или маньячно-интеллегентны или гопнически-неприличны. Она оглядывает тощую, нескладную фигуру, кислотно-зелёную футболку с трешевым монстриком и пятнами чая, длинные пальцы с обломанными грязными ногтями и выступающими суставами, мятые штаны с кофейно-болотным шарфом вместо пояса, три дурацкие тонкие косички в каштановых волосах с сизо-зелёным отливом. Обкурившийся нищающий хиппи. Опустившийся Говорящий-Со-Снами. Чего тут бояться?
Она молчит и не двигается. Я пожимаю плечами даже с некоторым облегчением, разворачиваюсь и захожу в дом. Через минуту, бесшумно проскользнув в незакрытую дверь, она останавливается на пороге.
Пока она оглядывает мою берлогу, завариваю ей чай с мятой, бергамотом и лимоном. Она скользит взглядом по стенам, увешанным картинами, гравюрами, китайской вышивкой по шёлку и ловцами снов. Неуверенно улыбается, заметив небольшой прокопченный камин, и осторожно опускается в дряхлое, заваленное линялыми пледами кресло. Плескаю коньяка ей в чай и спрашиваю
- Как тебя зовут-то?
- Юля, - отвечает она, вглядываясь из круглого окошка в мой маленький заросший сад. – А тебя?
- Кирилл, - отвечаю я и протягиваю ей расписанную красными птицами и зелёным вьюнком чашку. – И что стряслось-то?
Она пьёт волшебный чай из трав, обкусанных неведомой зверушкой, и рассказывает. Как она жила в небольшом городке в соседней области, и как влюбилась, и как уехала за возлюбленным сюда, и как он бросил и ей теперь некуда идти, стыдно и не на что возвращаться. И что всё должно быть идеальным – и если любовь, то чтобы не жалко всё бросить, и… Она-то и с прыжком с моста передумала, только потому что моя назойливая персона мешала картине стать смертельно-одинокой. Или всё или никак – вот какой была девушка Юля, хлюпающая носом и засыпающая в моём кресле.
Когда она окончательно притихла и выпустила пустую чашку из рук, я с неохотой поднялся. Развёл настой жасмина и зверобоя, капнул смородинового вина, легонько ополоснул кончики пальцев. Мягко провёл пальцами от центра её лба до висков, оставляя ароматный влажный след. Сны её бросились к этому следу, как скучающие заключенные на праздничное кино. Пока они тянулись к этому миру, я смотрел на них. Сны её были сумбурны, тяжелы, спутаны илистым отчаянием и неизвестностью. Вздохнув, я начал вытягивать тонкими паутинками чёрные мысли её, сбрасывая их в жестяное мусорное ведро. Ну вот, опять грязь под ногтями. Насвистывая и чувствуя, как волосы от чрезмерной концентрации сплетаются в косичку, как я сплетаю явь и сон, творю ей сон. Там будет любовь, и нежность, и счастье… Всегда другим. Никогда не мог сотворить себе грёзу. В моих снах всегда пустой холст и тонкие, невероятно прекрасные женские руки рисуют картины – иногда будущего, и оно сбывается, иногда прошлого, иногда пейзажи, натюрморты, абстракции, которых не бывает и не может быть. Кто она, существует ли на самом деле или это моя Муза? Или воплощение магии, так говорящее со мной? Или чья-то далёкая душа, которой я снюсь?..
Юля просыпается чуть ли не к полудню, но ещё немного лежит, просто ловя воспоминания об ускользающем сне. Я залепляю последний ожог на ладонях и встаю ей навстречу.
- Ну я пожалуй пойду… - говорит она и вдруг замечает кольцо, лежащее на каминное полке. Бледнеет, краснеет, трёт глаза. Ага, то же самое, не сомневайся. Бело-зелёное колечко из нефрита, похожее на вязь морской волны и пены.
- Ты не поверишь, - говорит Юля. – Я сегодня видела его во сне…
- Да что ты? – не очень правдоподобно удивляюсь я, усаживая её завтракать, но она уже ни на что не обращает внимания. – Не может быть. Расскажи.
И она, автоматически поглощая пригоревшую яичницу, взахлёб рассказывает, как ей снилась сказка, нет, она была в реальном мире, но просто так ведь не бывает, и кольцо, это кольцо, знаешь…
И я поднимаюсь, отряхиваю крошки, цепляющиеся к бинтам на ладонях, беру колечко и торжественно протягиваю Юле. Она вскакивает на ноги, хватает кольцо, а потом, неловко рассмеявшись, обнимает меня за плечи.
- Спасибо, - говорит она, надевая кольцо на тонкий пальчик. – Теперь всё будет хорошо, ага?
- Ага, - говорю я, глядя ей вслед. Она уходит вприпрыжку, как та девчонка с кулончиком. В кармане её юбки лежат деньги на обратный билет.
Улыбаюсь и зеваю. Зачаровывал чёртово кольцо всю ночь. Вообще никогда не отличался талантами в этой области, устал, извёлся, сжёг все руки, а толку – всего ничего. Немножко притягивает удачу и нужных людей. Совсем не то чудо, которое ей нужно. Совсем не воплощение её сказки. Отнюдь не гарантия прекрасного принца. И всё-таки… надежда? Пусть будет так.
Ужасно хочется спать, но вместо того, чтобы свалиться на скрипучий диван, открываю шкатулку на одной из полок и достаю кулончик – яблочное сердечко. Вешаю его на гвоздик под дверным звонком и захлопываю дверь. Наконец-то всё, можно отсыпаться. Впервые за много-много ночей, лжи и рассветов, засыпаю с улыбкой на губах.